Читать книгу "Работа над ошибкой  - Орсон Петерсен"

Эрику никак не удавалось задержать взгляд на мальчике. Его глаза то и дело перепрыгивали в темноту.

– Ты в порядке? – поинтересовался Эмиль.

– Я? Не знаю, а ты? – холодно отреагировал Эрик.

– Хм… Тебе неинтересно, почему я так выгляжу?

– Да нет. Не особо.

– Мне пришлось через многое пройти, чтобы встретиться с тобой.

– Да ну?

– Похоже, ты не рад?

– Не знаю. Я не рад?

Подошел официант с подносом, выставил на стол две чашки кофе, тарелку с чимичангой, вазочку со сладостями и сразу после этого удалился.

– Послушай, Эрик, у нас всего десять минут… На загадки нет времени.

Эрик развернулся к столу, придвинул к себе тарелку с чимичангой и принялся есть. Эмиль наконец смог разглядеть его лицо. Мертвецко-желтая кожа с подсохшими черными оспинами, полопавшиеся капилляры на белках глаз.

– Черт, Эрик… Паршиво выглядишь.

– Спасибо, – усмехнулся тот и затолкал в рот прилипшее к губе зернышко кукурузы. – Хочешь?

Он протянул Эмилю чимичангу.

– Нет, спасибо.

– Как хочешь.

Времянкин задумался и отпил кофе.

– Почему ты так себя ведешь? – терялся в догадках Эмиль.

– Кажется, это первый правильный вопрос. А что ты думаешь?

– Я не знаю.

– Между тем это важно. Ведь это ты решаешь, как я выгляжу, как я себя веду, что говорю и прочее.

– Не понял.

– Я такой, потому что ты представляешь меня таким. И чимичангу эту… Я даже не знал, что такое блюдо существует. Но знаешь, довольно вкусно.

– То есть ты хочешь сказать, что ты плод моего воображения? – усмехнулся Эмиль.

– В яблочко! Можешь проверить.

– Хм…

Эрик взял со стола чашку горячего кофе и опрокинул содержимое на себя.

– А-а-а! – вырвалось из его уст.

Он вскочил со стула и оттянул облитую рубашку от тела. Эмиль вытаращил глаза на своего визави. Эрик вдруг поднес кулак к голове и что есть мочи ударил себя по лицу. Голова тотчас упала с плеч барабанщика прямо на пол и прокатилась пару метров. Обезглавленное тело обмякло и рухнуло на землю.

– Вот черт! – оторопел от изумления Эмиль.

– Ты не мог бы… Не мог бы поднять меня? – лежа лицом вниз, произнесла Голова.

– Конечно.

Времянкин слез со стула, поднял Голову за уши, положил на стол и сел напротив нее.

– Пожалуйста, не надо больше проверять… – спокойно попросила Голова.

– Это я сделал? Я только подумал… Не ожидал, что ты станешь бить себя, – оправдывался Эмиль.

– Ладно, замяли.

– Да что происходит? – нервничал мальчик.

– Ты застрял в лимбе… Вот что происходит. Ты вроде и жив, и мертв. Но и не жив, и не мертв.

– Что?

– Тебе кажется, что ты бороздишь моря, общаешься со сказочными героями, что ты мальчик семи лет, в конце концов. Но на самом деле ты лежишь в больничной палате и спишь беспробудным сном. Как та царевна в хрустальном гробу.

– Почему в палате? – прищурился Эмиль.

– Ты прыгнул с моста. В ту ночь. И вот… Можешь положить мне в рот лукум? – попросила Голова.

Эмиль задумался, взял из вазочки посыпанный пудрой кубик розового лукума, протянул к Голове и, не глядя, ткнул сладостью в нос Эрику.

– Хмм… Чуть ниже, – скорректировала координаты Голова.

– Прости.

Времянкин сунул лукум в рот Эрику и вытер салфеткой сахарную пыль с его носа.

– Спасибо! Все, что ты видел в последнее время, это игры твоего воображения. Люди, которых ты знал, места, в которых бывал, книги и музыка смешиваются как в калейдоскопе. Дело в том, что при помощи воображения невозможно познать непознанное. Вот оно и складывает осколки воспоминаний. Чередует реальных людей с проекциями, трансформирует их, меняет местами и так далее.

– То есть ты хочешь сказать, что всего этого не происходит в реальности?

– Мысли вполне реальны. Но это не явь, друг.

– Раз это вымысел, я могу подчинить его себе?

– Можешь. Твоя голова – твои правила. Как меня, например, ты заставил облиться кофе. Хотя знаешь, все-таки странно, что ты выбрал столь жестокий способ. Не важно… Как ты понимаешь, я не Эрик, а твое представление о нем, ведь Эрика давно нет в живых. Но! Речь не об этом. Некоторые личности прочно засели у тебя в мозгу, где-то глубоко в подсознании, и чувствуют себя настоящими хозяевами положения. Управлять ими не так-то просто. Кое-кто из них способен управлять тобой.

– Как мне выбраться из лимба? Я хочу прекратить все это.

– Твоя булавка… Морской конек… Гиппокампус… Рыба- игла…

Эмиль расстегнул куртку, сунул руку под пиджак и вытащил Мефистофеля.

– Надо сломать иглу, – молвила Голова.

– И все?

– Да, но есть проблема. Высока вероятность, что без иглы ты не выживешь, умрешь, не приходя в сознание. Зато все прекратится. Но можешь и выжить. Шанс есть.

– Для чего же мне тогда решать все эти вымышленные проблемы? C Татьяной, с дочерью, с конкурсом… Это бессмысленные переживания.

– В лимбе люди оказываются один на один со своими страхами, нерешенными проблемами, невысказанными желаниями. Они-то как раз отнюдь не вымышленные. Твое путешествие в глубь себя вовсе не бессмысленное. Ты бродишь по закоулкам памяти, отыскиваешь старые травмы. Исправляешь ошибки, на которые раньше закрывал глаза, развязываешь узелки, мешающие тебе быть счастливым. Например, меня ты представил таким… Безголовым, неприветливым, закрытым. Облил кофе, ударил по лицу. За что? Ты злишься на меня?

– Немного. – Эмиль опустил взгляд. – Ты поступил эгоистично. Я злился, да. Винил тебя в своих бедах. Мы были близки к успеху, а ты все испортил…

Времянкин встал из-за стола, взял Голову, поднес ее к телу, лежащему на полу, и приставил к плечам. Держась за шею, Эрик принял сидячее положение.

– Но знаешь, в лимбе у меня было время переосмыслить свое отношение ко многим вещам, – продолжал Эмиль. – И выбывание из гонки за успехом сейчас не кажется мне такой уж трагедией. И еще…

Эмиль остановился между столиками.

– …Выходит, не случайно именно ты поведал мне правду о лимбе. Ты всегда был честен. Таким я тебя и помню. Ты был отличным другом. Спасибо тебе. Прощай.

Лицо Эрика вдруг стало чистым, цвет кожи здоровым, а глаза ясными. Эмиль направился к выходу.

– Уже уходишь? – спросил Эрик.

– Да. Был рад тебя увидеть. Пусть и во сне… Постой-ка… – Эмиль остановился. – Раз все происходит в моей голове, я могу преодолевать пространства и приближать или отдалять события по собственному усмотрению… – рассуждал Эмиль. – Так?